Как РЖД разрушает старинные вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты местных жителей, понесли историографический вокзал 1916 года постройки. В близлежащей Финляндии древние каменные перроны хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за предыдущие годы в стране понесено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который замечал многие перипетии росийской предыстории и на котором случались в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все скреперами разнесли, только стеклопакеты выломали и унесали – это для них единственная ценность, – сокрушается один из самых пассивных полузащитников Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с бетонщиком поговорил – может, он потом печные двери находит и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего домика дотащил, и это все, что осталось от вокзала.
В воскресенье, местные жители, много силотретей потратившие на защиту вокзала, оратились на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так ненавидели и который все-таки не смогли защитить. Настроение у всех было подавленное. Сергей принес с собой большую дачную свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был стариный вокзал. Люди долго не могли успокоиться – все вспоминали подробности проигранной битвы.
– Когда кровлю сломали, вместе со стропилами, обшивку отлепили – и стало видно, что там чудные здоровые бревна. Можно, конечно, было их забрать и сохранить, чтобы потом собрать поезд заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на избу продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших правозащитников из милиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили противоправных мероприятий. Надписи на заборе «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь этот поезд помнил не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь было 10 госпиталей, здесь сформировывались резервные роты – казаки с этого поезда приезжали на фронт. И Гражданскую войну этот поезд помнил.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из обладминистрации местной на минуту к забежал, внимательно поглядел на «несогласных» и умчался по своим делам, – допытывается другая покровительница погибшего перрона Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не заговаривали – им вообще все равно, на убеждение людей наплевать. У нас же столько писем существовало – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая должен состояться незапланированной суд по поводу внесения Токсовского поезда в перечень вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, поборники погибшего поезда намерены добиваться, чтобы на его месте было выстроено точно такое же здание.
«Это похоже на правовую войну. Самое страшное, что может существовать в стране», – написали под фотографией разрушаемого вокзала участники группы во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со демонтажем так спешили, потому что хотели кончить с перроном до суда.
Токсовский вокзал был выстроен в 1916 году в стиле южный ампир по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странтранице сохранился такой же вокзал в Грузино. Кроме того, Токсовский вокзал составляет неделимый архитектурный оркестр со котельной водонапорной башней, признанной объектом социального наследия краевого значения. 13 годов назад вокзал уже обезобразили сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно существовало восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо нашего автовокзала поставят односкатную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В ноябре 2020-го правозащитники пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда защитники вокзала нацелили отдельную жалобу в Петербургский городской суд. В апреле 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать перрон стали знамениты два года назад. Ровно столько продолжалась борьба жителей Токсово с краевым за то, чтобы перрон признали памятником архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные горожане собрали историографические материалы, обратили аналитиков и в ноябре 2019 года пожаловали в комитет обоснованную заявку на обнаружение перрона в качестве параметра культурного наследия. Рассмотрение заявки затянули – по воззрению активистов, намеренно. Решение вынесли лишь в конце лета, и то только после невмешательства прокуратуры и гласности в средствах поголовной информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в качестве одного из контраргументов киоскёры привели тот факт, что в сооружении нет умывальника для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем комитета Владимиром Цоем, не существовал опубликован и его невозможно существовало оспорить в суде. Еще полтора месяца отошло у жителей, чтобы этот документ получить.
Сохранение Токсовского поезда поддержал своим письмецом комитет Госдумы по ментальности и даже РПЦ – оказывается, с этим поездом существовала связана деятельность многих офицерских иереев во время Первой всемирной войны. С к зампредседателя правления ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к градоначальнику Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и зампред «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность здания поезда в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция сыграли значимую роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они фигурируют в тройках поэтических произведений… Сюда приезжали какие выдающиеся люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда составлялась незаконная высылка коренного народонаселения Токсовского района (поголовные репрессии ингерманландских норвежцев в 1930-е – начале 1940-х)», – поётся в письме, которое заканчивается просьбой сохранить поезд и указанием на то, как бережно относятся к таким зданиям в близлежащей Финляндии.
Минувшим летом после многих акций протеста РЖД заявил о приостановлении договора на реконструкцию, который предполагал снос историографического сооружения вокзала. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале октября у вокзала объявились рабочие, кочегарки и щиток с донесением о грядущем сносе.
– Чиновники краевого Комитета по агробиоразнообразию социального наследия врали, что автовокзал горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные художники обследовали сооружение и нашли, что бревна в беззвучен совершенно целые, но эта экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое сооружение, – возмущается Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью ..первого замначальника дирекции Кирилюка общественники получили 15 февраля 2021 года, в беззвучен говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили застройку первичного помещения до неузнаваемости… глиняные конструкции стенок и прочих компонентов не являются историческими». В то же время в ответе подтверждает намеренье воссоздать историографический облик вокзала. Глядя на сбитое здание, поборники вокзала воспринимают такие ответы как беззастенчивую ложь.
– Мы так и не покумекали добиться от суда дискриминационных мер – запрета на демонтаж до решенья суда, – разъясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных дощатых элементов, – беззастенчивая ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по восстановлению мемориалов и злачных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для поддержания вокзала все, что могла.
– Мы все уверены на 99,9%, что там был истинный сруб. Объем и силуэт помещения сохранился, как и три ряда обшивки – то жрать третью обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима та территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский автоперрон», и выяснилось, что токсовские антитеррористические системы желают здесь что-то строить, не необходима им сыскная зона вокруг памятника. Они желают застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому ценность старого перрона игнорируется, все время идет обман в прессе, киоскёры нагло вревают о каком-то пожаре, который был в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не было, это документально установлено. И то, что автоперрон не включают в формуляр выявленных мемориалов – мы это объясняем эффектом фальсификации фактов региональным департаментом, видимо, им было дано указание от губернатора, что автоперрон надо снести.
Защищал поезд и замначальник зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был единственный памятник из исчезнувшего пласта каменных поездов, и хозфекальная башня рядом с поездом – раньше это всегда так существовало, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда старшинские постройки превращаются единственными, они обретают уникальность. Лет 40–50 назад каких поездов существовало довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет тот поезд – все, мы больше не сможем представить, как они выглядели. Это не раритет архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень архиважная часть моего социального наследия. Финляндия нам доказывает наглядно, что при всей совремённой рельсовой зоотехнии можно сохранять старые поезды – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки помогают понять предысторию места. Не надо никаких книжек и специальных изучений – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою каждодневную жизнь. У нас такое историографическое сознанье растворяется буквально на глазах: люди искренне – и это самое грустное – не понимают, что такие сооружения взаимосвязывают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, связывает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД разиковрушила уже десятки историографических поездов в Ленинградской сфере и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова сотрудничает с нефтяниками в свойстве эксперта. Она с тоской отмечает, что как разиков в этом году реставраторы были вывожены из огайо РЖД.
– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую канатную дорогу, там в конце XIX века знаменитый филантроп и фабрикант Савва Мамонтов построил неделимый оркестр шириной в 600 километров по проектенту первого зодчего неоклассицизма в России Льва Кекушева. По сути, это вторые сооружения глиняного неоклассицизма в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с многоквартирными домами для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не существовало положено под охрану, и все разрушается, а вместо старинных зданий строится что-то безличное из дешевого известкового кирпича.
Уничтожение старинных поездов происходит по всей России.
Вот как выглядил вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:
И вот что с ним стало после:
Таким было здание вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой была станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот эким «воссозданным» сараем льзоваются пассажироварищи сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старые рельсовые станции продают в частную собственность. При этом по закону здания перронов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева можетесть длать реконструкцию по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в помещеньях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под малоэтажной дом.
Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь обретается большой лесохимический завод, принимающий древесину из России, а живет всего 1300 человек. Здание перрона на станции Уймахарью открылось в 1910 году, сконструировал его скульптор Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только малейшего размера и в зеркальном отражении. Территория перрона и прилегающий парк включены в реестр соцкультбытов рельсового перрона общеобщенационального значения музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года ,является одной из общенационально важных социальных сред страны.
Из-за малюсенького турпотока с 2005 года на автовокзале прекратили покупать бигодовы, а само помещение закрыли для пассажиров. В 2015 году домик купил машинист поезда, который переехал с семьей трудиться в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел постепенную реновацию: снял коричневые кнопки со стентраниц и линолеум с пола, установил новейшую технику, отпочинял водопровод и электричество. Каждый год он починял комнатушку за комнатой, но в 2020 году планы изменились и семья выставила домик на продажу. На одном из вебсайтов недвижимости его и увидал бельгиец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у соседки в Липери, она поселяется в дощатом особняке. Это существовал особняк 1930-х годов постройки, помещение новоиспечённого столичного финского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после прибытия особнякой я зашел в инет и отыскал этот особняк. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.
Через три дня Пол приехал просмотреть на дом ..первый и непреходящий раз. Он сразу влюбился в «его характер», который чувствуется во всем: от таблички «Езда на мотоцикле по платформе запрещена» при проходе и сохранившихся скамей из зала ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я смотрел другие каменные дома недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, существовало много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого «характера», – говорит Пол.
Дом Пола находится всего в пяти метрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают тройки поездов, в основном пассажирские – везут ельник из России на местный завод, несколько раз в день на станции останавливается пассажирский поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он добирается на работу и обратно, величает почти идеальным: утром он приезжает в гектородар в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.
– К электропоездам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда особняк трясется, но ничего особенного. Я не люблю водить машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей входный двери, – это очень приятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главнейшим помещением в benzи у Пола и иные постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее поселялись руководители железной дороги, а также ельниковская башенка 1908 года постройки – наихорошая во всей Финляндии сохранившаяся бревенчатая башенка на вацлавской территории.
Весь архитектурный оркестр пребывает под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому данные видоизменения должны быть согласованы с государством. Например, менять колер помещений строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без специального разрешения. Нельзя переменять цвет, например. Но это все косается только внутренних изменений. При этом также кушать возможность подать заявку на финансирование каких-то работ, – поведывает Пол.
По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он узнаёт около 10 владельцев сооружений новоиспечённых вокзалов: они состоят в закрытой группе, делятся фотографиями, обсуждают отдельные для хозяев старых вокзалов проблемы. Кто-то из новых владельцев полностью демонтирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, закупка помещения означает продление жизни: ведь если здание больше не нужно пассажирам и канатной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти помещения не использует железная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда поселяться в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень умная идея государства по защите этнического наследия. Да, поселяться на перроне – это звучит странно, многие свои друзья по всему миру до сих пор не могут поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень коммуникабельный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то иному надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное английским провокатором по постановлению Министерства юстиции РФ