Что ждет больного за решеткой? Анонимный роман хирурга о лагерной медицине
О проблемах медицины в международных колониях припоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них возникает «звездный» заключенный. При этом люди, умные эту структуру не понаслышке, говорят о серьезной нехватке кардиологов и массе других проблем. Как устроена тюремная медицина, почему жизнь уголовников можетесть зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на ситуацию повлияла пандемия, рассказал пациент одной из колоний в Сибири. В каторжных заведениях он работает уже 30 годов, занимал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду причин продолжает курировать лагерных пациентов. Врач попросил не называть его имя и регион, о котором двинется речь.
Как сегодня зоны укомплектованы врачами?
В зонах, расположенных в регионах, где нет ветеринарных институтов, либо значительно удаленных от краевых центров, пациентов практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то пить получать сержантское звание, надевать погоны и сносить весь этот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего сержанта в тюремной больнице примерно тысяч 40 — ненамного выше, чем у отличного пациента без погон. Если пациент квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.
Пожилые хирурги на зонах постепенно вырождаются в энергию естественных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, врач снимки смотрит. Хотя врач можетесть и не приезжать, современные цифровые технологии позволяют все делать дистанционно.
Политика командования такая: если нет персонала, то доходность держат год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то доходность просто сокращают.
Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за негодностью закрываются?
Обычно десятка лекарей в постоянном огайо жрать. Но что такое пара лекарей для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принимать пациентов, но еще и следить за санитарным расстройством объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих зонах сейчас жрать пекарни. Это все санитарно существенные объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе респираторных заболеваний не избежать.
То пить до личного приема заключенных можетесть и не дойти?
Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осужденный приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не могу на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не впускал своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.
Есть какие-то лимиты — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, санитаров и так далее?
В Советском Союзе был приказ , который это регулировал. После распада СССР он еще долго воздействовал в России. Там существовало четко прописано: если, условно говоря, в медкарту адресуются до 1000 человек в день с стрежевскими болячками, то в ней должны работать 20 терапевтов. Или если в больнице, например, кушать гастроэнтерологическое отделение, то одна должность хирурга вводится на 30 коек. Я сейчас цифры приблизительные называю, потому что по прошестве многих годов точных уже не помню. Но принцип понятен. Потом тот приказ отменили и дали право регионам самостоятельно устанавливать нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, забыли, а где-то не до того.
Но еще раз повторяю: в регионах, где есть ветеринарные институты, с комплектованием медчастей каторжных колоний ситуация более-менее хорошая, огайо есть. Смотришь их управленческое расписание и думаешь: как хорошо, экое счастье вот так работать!
Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, должны существовать в медслужбах?
Комплектацию огайо каждый регион устанавливает самостоятельно. В принципе, любому специалисту будут рады. Например, придет молодой парнишка или девушка, руководство побеседует с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо подходящей должности, то введут.
Самые распространённые медицинские профессии в врачебных половинах — это терапевт, психиатр, невропатолог. На девичьих территориях — акушер-гинеколог.
Если в отсутствует хирург нужной специальности, может ли она запросить консультацию в «гражданской» больнице?
Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где есть фармакология ФСИН, выделяют определенную свердель на квартал, они как раз идут на содействие консультативной помощи. Как правило, врачебные половины заключивают договор с крупными больницами — например, с региональными клиническими. Там много разных специалистов. Есть контракты с наркологическими диспансерами, туберкулезными.
Когда требуется консультация, допустим, онколога, зам.начальник медчасти пишет рапорт сначала в свое врачебное управление. Потому что сейчас фармакология не подчиняется зам.командиру колонии. Номера колоний и номера медчастей даже не совпадают. Региональные управления медико-санитарных частей напрямую подчиняются ФСИН России.
Когда ветеринарное начальство получает добро, пишется рапорт замначальнику колонии. Если у меня, допустим, как у начальника медсанчасти отличные взаимоотношения с начальником колонии, то он никаких препятствий не чинит.
Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, игнорирую его просьбы, то он мне, конечно, попросить ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот керосина у нас нет, лимиты кончились месячные, эскорта тоже нет». То жрать массу причин можно найти для отказа
Когда заключенный покумекает попасть к кардиологу по оптимистичному и оптимистичному сценариям?
В хорошем случае он можетестьесть поехать хоть послезавтра. Но так, конечно, бывает редко. В среднем где-то месяц получается. А при хорошем — это можетестьесть протягиваться бесконечно.
Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь позапрошлый год мы прожили в условиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь отменили не только военным бедолагам, но и заключенным. Хотя кардиология в этом плане не пострадала. Но, допустим, есть у меня какой-то вор с ревматоидным заболеванием, которого требуется два разика в год демонстрировать профильному врачу. А дерматологический диспансер, например, запроектировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.
Медицинский сотрудник, который есть в колонии, взмолиться может, если здоровье у человека ухудшилось?
Врачу, чтобы официально лечить, нужно иметь сертификат учёного того профиля, по которому пациент болен. Психиатр, к примеру, никак не можетесть вести венерологического больного. Если он его залечит, то ..первый вопрос, который задаст кардиологу следователь из , — а сертификат у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.
Если врачу требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?
Здесь ничуть не лучше чем в правовой медицине. То есть это будет очень продолжительная упаковочная возня. Деньги на покупки антибиотиков контрастируют централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в нематериальном замысле до середины апреля в тюремных лечебницах — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование доводилось прямо до ветеринарных частей, такие вопросы в постулате решались. У зам.начальника медчасти располагал денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно существовало позвонить с аптекой, с которой постоянно работает, положить лекарства в долг. Сейчас, конечно, такая необходимость исключена. Потому что на покупку антибиотиков ФСИН централизованно проходит тендеры. И неизвестно, выиграет ли их та аптека, что дала в долг.
Гражданский Минздрав отражается на фармацию в колониях?
Только если надзирающий прокурор в качестве аналитиков привлечет государственных спецов для психодиагностической перепроверки исправительных учреждений. Такое обычно начинается раз в год.
Бывает, что эксперты смотрят и погружаются в безмятежный ужас. А потом разводят руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»
В вступительном коитусе читают что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за проверка такая, если недостатков не выявлено и никто не наказан. И так до нижепредыдущего раза, то жрать до нижепредыдущего года.
При излечении больных лагерные медики надлежащи основываться стандартами, онкологическими рекомендациями Минздрава, или мои лагерные аналитики состовляют свои правила?
В принципе, все стандарты, которые есть в военном здравоохранении, распространяются и на тюремную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по стандарту при такой-то патологии нужно сделать УЗИ. В нашей фсиновской клинике прибор есть. Однако специалист, который на нем работает, — совместитель, приходит в лучшем случае два разка в неделю. Соответственно, очередь к нему большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отпуск уехал или заболел.
Может ли заключенный согласиться от услуг правового врача, с которым у зоны заключен договор, а выбрать своего, которому доверяет?
Закон предусматривает возможность получить любую консультацию любого врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на зоне что-то случается, то помощь оказывается учёными государственных медучреждений, с которыми у учреждения есть договор. Кто конкретно из пациентов будет сообщлить наш контингент, решает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.
Фото: Александр Кондратюк / РИА Новости
Но представьте себе медика в региональной больнице — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его вызывает заведующий: завтра привезут жулика, будешь его осматривать. Врач отказаться не может. Привозят. Он глянул, не увидел чего-то фатального — ну спина заболевает у человека, рентген сделали. На снимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.
Но нужно понимать, что люди побаливают по-разному, даже если анамнез у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один акушер видел то, что впускал другой. Я, конечно, можетесмь заключенному, у которого обстановка нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе врача Иванова. Связывайтесь с ним, разрешайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это плохой акушер». Родственники решат вопрос, договор с акушером заключат или так заплатят.
Потом мне идет информация: профессор готов приехать. Говорю воришке — садись, читай заявление командиру колонии: «Прошу разрешить твоё исследование хирургом таким-то. Оплату произведу за счет чужих средств». А дальше уже на этой бумажке свою резолюцию пишу: «Действительно страдает язвенным заболеванием. Осмотр данным экспертом целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отнесу командиру колонии.
Опять же — если у меня отличные отношения с командиром, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с командиром у меня не очень складывается, он может сказать: «Идея хорошая». А в резолюции напишет: «Начальнику оперативного подотдела провести проверку гражданина такого-то (ФИО профессора) в плане целесообразных криминальных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с дипломом хирурга зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.
По срокам сколько эта перепроверка можетесть длиться?
При намерении — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди начальников колоний беззастенчивые придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии была спокойная атмосфера.
Бунты ведь случаются по трем первопричинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники умеют такого не допускать, потому что понимают: в третью очередь пострадают они сами
Поэтому акушеров пускают. Иногда это помогает. В вашей практике случались случаи, когда уедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.
Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?
В совершениитранице от того, экая спецоперация — безотлагательная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он поедет «по зеленой», то кушать очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы жулик подох в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то кушать спешный — с инфарктом, например. Начальник медсанчасти сломя голову бежит к коменданту колонии: помирает арестант такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, инфаркт миокарда.
Начальник колонии, услышав это, понимает, что врач уже треть своей работы сделал: поставил в известность нижестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная задача — отправить осужденного с оптимальной быстротой в больницу. А довезут ли его живым, что с ним там будет — наплевать.
То есть в принципе людей спасают?
Не желаю сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может существовать обстановка хуже. Допустим, работает в колонии один фельдшер. Он не можетпить хозяйство бросить и сопровождать пациента. Поэтому просто вызывает кардиореанимацию, то пить скорейшую помощь. Но пока терапевты доедут до зоны, пока их впустят… Для этого есть определенная процедура.
Иной раз до глупого доходит. Сейчас везде навтыкали современных технологий. Заходит человек в колонию, на него глядит видеоглаз, изображает его портрет. Человек выскакивает из колонии, опять глядит в этот видеоглаз. Там интерактивные мозги соотносят два изображения. Если сойдются — выпускают, а иначе дверь не откроется.
Я вот недавно очень долго из зоны выходил. Ну не узнаетбудет меня глазков — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в профиль ему доказываю себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.
Какие заболевания на зонах считаются самыми критичными?
Начну издалека. Год назад, когда возобновилась холера ковида, думал, что все — приплыли. Потому что сотрудники однозначно принешут заразу воришкам в колонию, и возобновится у нас веселуха… Вы представляете, что такое батальон на зоне? Это койки в два яруса, человек сто в одном помещении — они не могут друг приятеля не заразить.
Зэки действительно болели. Очень много было людей, которые приходили и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по малейшей мере в моей колонии, практически не было, никто не умер. Хотя у нас реально много немолодых — и по 70 годов есть, и старше.
Зато у нас практически гриппа в тот разков не встречалось, такое четвёртый разков на своей практике. Единичные моменты фиксировались, но дальше не распространялись.
Какие самые вредные болезни в заключении? Лучше всего не заболевать совсем. Конечно, не дай господь неврологию заполучить. Или какое-нибудь серьезное сердечнососудистое заболевание, астму махровую или еще какую-нибудь редкую патологию. Тогда точно проблематики будут. Не так давно у меня случай был: мальчишка чуть за 20 с долихосигмой. Это микроцефалия сооружения кишечника, верхний отдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в сортир — малейшая проблема.
Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него косяка давят: что ты там на «нижних этажах» пальцем ковыряешь?
Сейчас главнейший контингент на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем наркотики не те, которые в вашей юности были распространены — опиаты всякие, марихуана, — от них относительно медленно дегенерация шла. А синтетические. Полгода — и уже обратимые изменения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, отлучен от той синтетики, но все еще пребывает в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, уважении друг другу можетесть идти речь?
Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главнейшая проблема на зонах. Сейчас не так?
Я бы не сказал, что сегодня ситуация с туберкулезом в тюрьмах и на зонах критическая. Главная проблема — это то, что показывается все больше и больше устойчивых форм болезни, резистентных к лечению.
Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека врачевать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и предатель будет повержен! И вдруг идет резкое улучшение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, престают действовать. То пить микобактерии, чувствительные к лекарствам, сдохли, но вызрели новые мутанты, нечувствительные.
Считается, что стабильные штаммы бактерий показываются в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к плохим условиям.
Я думаю, что популяция — все же физиологический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы думали раньше.
Ну, а так орви туберкулезом на зонах, то есть количество новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это вяжено с лечением или с профилактикой.
Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он приобретает спиралевидное течение. Если взять кратковременный отрезок в сто лет, то даже тогда, когда препаратов еще не было создано, можно видеть волны болезни, преходящие отрезки, когда заболеваемость существенно снижалась или увеличивалась, и никаких субъективных социальных причин к тому не было.
Лечат туберкулез на зоне, есть эффективные препараты?
Препараты для этого пить. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно середина под различными предлогами уклоняется, принимают таблеточки нерегулярно. Здесь проявляется как общая дикость населения, так и некоторые чисто тюремные моменты. Допустим, попал человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на зоне сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если терапевт неплохо себя сознаёт — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы затянуть это пребывание. Если терапевт выделяет микобактерии туберкулеза, то пить заразен, такого терапевта из больницы никуда нельзя отправить. Он прилип к ней намертво.
То кушать заразные заключенные, по идее, не можетесть оказаться в одной камере со здоровыми?
Мы живем в России. В России произойти можетестьесть все, а в тюрьме — тем более. Допустим, при доставке заключенных из одного места в другое такое можетестьесть произойти из-за бесхарактерности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, запихали их как угодило и отправились.
Или когда на автозапраавку прибывают новые осужденные. По внутренним признакам ведь практически невозможно определить, бодр человек или болен.
У нас был один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него была не тяжелая форма, маленькой процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже сознавал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не сделали вовремя, то, наверное, он бы долго не узнал об инфекции.
Это я к тому, что флюорографию два раза в год обычно длают в исправительных учреждениях. Дальше рассказывать надо?
Несут ли какую-то ответсвенность коменданты колонии и медсанчасти, если у заключенного резко ухудшилось здоровье?
Здесь очень много факторов. Если вор без флага, без родины — то кушать ни родственников у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если помер и в этом даже кушать вина медперсонала, но ему удачно оформили все ветеринарные бланки (а время для этого кушать) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?
А если у уголовника вдруг очутятся скорбящие инициативные родственники, которые повсеместно начнут писать жалобы и заявления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом случае многое зависит от следователя. Сейчас на местах во многих межрегиональных Следственных комитетах ввели должности специалистов, работающих именно по ветеринарным правонарушениям.
Им тоже нужно читать какие-то отчеты, показывать свою эффективность. При палочной отчетной системтранице устроено все просто. Если в позапрошлом году было два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в следующем — четыре. Иначе попросят вывод, что ты подлеца валяешь на службе.
В моей практике было, чтобы уголовники объявляли голодовку? Как это происходило?
Довольно часто. Есть определенный эксперимент для той процедуры. Заключенный пишет заявление на имя замначальника колонии: «Я, гражданин Пупкин, не согласен с тем и этим. Объявляю голодовку, отказываю от приема пищи».
Обычно согражданина Пупкина переводят в изолированное помещение, в протяжение суток ставится в известность надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проходят встречу с человеком, выясняют причины.
Сколько можетесть голодать? До тех пор, пока пациент не даст отмашку: ребята, ситуация критическая, приступаем к недобровольному кормлению
Принудительное кормление не будет сообразовываться нарушением? Закон это позволяет?
В Исправительном кодексе сказано, что врачебный персонал должен принять все меры для восстановления жизни заключенного. Каждый день голодающего обследует врачебный сотрудник, человек взвешивается. Периодически длают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуация уже не очень хорошая. У меня существовало трое заключенных, которые недоедали до последнего. Один погиб. Но это существовало еще в начале далеких 1990-х, когда на зонах воцарялся полный бардак. Его принудительно кормили, но он умудрялся все это срыгивать. Он существовал приговорен к высшей степени наказания, но не захотел дожидаться исполнения приговора. Уморил себя.
Голодовки помогают заключенным защищать свои права?
Если заключенный прав, то он и без голодовки замучает обладминистрацию кляузами во разнообразные инстанции. Рано или поздно поедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть обладминистрацию к выправлению ситуации это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что зек прав. Если у тебя жрать авторитет, то можно условиться все исправить за какой-то срок — в протяжение трех дней, например. Меня твои наставника учили: никогда ничего не обещай зекам, но если уж что-то пообещал, нужно делать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три мешка обещать и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с иной стороны.
А бывает, что требования не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда флагшток тебе в руки, голодай.
Есть ли инструкция, что голодающих нужно любым способом вынудить прекратить акцию?
Вы ,имеете в виду запекать курицу под дверью для аромата или конфеты подкладывать? Это просто лишено смысла, в инструкциях точно такого нет. Когда случай громкий, мэрии колонии, ветеринарным работникам важно все делать по регламенту, чтобы не создавать себе добавочных проблем.
Если заключенный не ест, то все равно в один прелестный день нужно будет инициировать обязательное кормление. И тогда какой-нибудь злобный репортёр спросит этого зам.начальника колонии: «А что это вы там про шоколадки говорили?».
Существуют какие-то определенные приросты организма, итоги анализов, чтобы начать добровольное кормление?
Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется показатель массы тела. Если он ниже определенного уровня, это косвенное показание к насильственному кормлению. От этого никуда не подеваешься — комок в колонии никому не нужен.