Филипп Тюрин: маньяк послевоенного Ленинграда

Голодные, сложные 1945-1946-й годы могли бы запомниться некоторым жителям героического Ленинграда не только тяготами восстановления города и возвращения к мирной жизни, но и леденящей кровь историей орудовавшего тогда в городе серийного убийцы Филиппа Петровича Тюрина. Однако этого не случилось — тогда не было принято писать в газетах о плохом и страшном: в стране, одержавшей величайшую за всё столетие военную победу, не должно было быть маньяков и людей, готовых убивать ради целых сапог или теплого пальто.

Поэтому история ленинградского маньяка была поднята из архивов куда позже и легла в основу одной из серий знаменитого многосерийного цикла о преступниках и расследованиях — «Следствие вели…».

Убийца из Сумерек

Родился человек, которого впоследствии нарекут, словно какого-то средневекового короля, Филиппом Кровавым, в маленьком селе Рязанской области. Название села, кстати, тоже идеально вписывается в мрачное повествование — Сумерки. А вот дата рождения Филиппа Петровича Тюрина осталась неизвестной, данные есть только о годе — 1910.

До 1941 года сельский парень вел обычную жизнь колхозника в родных Сумерках. Затем грянула война, и Тюрина, как и миллионы таких же селян, отправили на фронт. О том, как и где воевал Филипп Петрович, неизвестно. Особых подвигов за ним не числилось — но в боевых действиях он участвовал, так как получил тяжелое ранение и из-за этого был комиссован в тыл, на лечение в ленинградском госпитале.

После госпиталя деревенскому жителю в Ленинграде оставалось два решения: либо искать работу, где дадут хоть какое-то жилье в придачу к зарплате, либо возвращаться в свое село, где у Тюрина оставались родственники. Филипп выбрал первый вариант — и нашел довольно неплохое, как для необразованного мужика, рабочее место: извозчиком при столовой завода «Большевик».

Ему была предоставлена подвода и конь (автомобили в те годы были всё-таки роскошью), а также простенькое жилье — в бараке недалеко от той же столовой. Причем в то время когда большинство ленинградцев ютилось в многолюдных коммуналках или наскоро построенных бараках с соседями, каморка Тюрина находилась как бы на территории промышленного объекта, и убогость быта там компенсировалась отсутствием надоедливых соседей. Это место и стало для него домом на полтора года.

Как Филипп Кровавый заманивал жертв и совершал убийства

Жилось тогда простым жителям города бедно. Жалованья, подобного тому, что платили Тюрину, хватало на простое пропитание, а вот на покупку вещей уже не оставалось. Сами продукты относительно зарплат для всех были дорогими, но вот вопрос с одеждой и нужными предметами быта стоял особенно остро, и ленинградцы нередко решали его на базарах — находя перекупщиков или желающих обменять вещи на еду. На рынок горожане приносили свои вещи «из прошлой жизни» — меняя их на картошку, муку, сахар и др.

Филипп Тюрин, вышедший из госпиталя безо всякого личного имущества, даже в таких бедняцких обменах участвовать не мог. Но, видя, как люди приходят на базар и находят таких же желающих обменяться, он задумал страшное.

В 1945 году, в апреле, им было совершено первое убийство и сходу придуман сценарий, от которого в дальнейшем он не отступал. Филипп Петрович шел на рынок (Предтеченский или Смоленский) и высматривал среди «обменщиков» человека, который выглядел более зажиточным, чем прочий люд, — то ли предлагал какие-то более ценные предметы, то ли неосторожно демонстрировал набитый деньгами кошелек, то ли был хорошо одет. К нему и подходил Филипп Тюрин, предлагая следующую схему: пойти с ним и обменять товар на картошку в таком количестве, которая устроит самого «обменщика».

Надо сказать, что «Большевик» находился довольно далеко от обоих рынков, и потому не все соглашались идти с Тюриным. Но, в конце концов, такая практика обменов тоже существовала: не все сделки совершались из рук в руки прямо на базарной площади.

Когда же покупатель приходил в лачугу Тюрина, тот предлагал ему спуститься одному в тесный погреб и самому набрать картошки, которая находилась там в мешке. Как потом, после задержания, рассказывал сам Тюрин, человек спускался по узкой лесенке в тесный темный погребок — и тогда сзади на него обрушивался смертоносный удар топора. Но возможно, убийца кое о чем умолчал — дело в том, что он снимал всю одежду с жертв, явно стараясь сохранить ее в товарном виде, и следы крови были бы однозначно заметны на вещах. Но все вещи были найдены не окровавленными, хоть и ношеными, — так что, возможно, перед смертью жертв угрозами заставляли самостоятельно раздеться догола.

Довольно нетипично, что, в отличие от прочих серийных убийц, Тюрин явно не имел маниакальной тяги к убийствам как таковым: он не стремился мучить людей перед смертью или производить какие-либо манипуляции с мертвыми телами — им явно двигал банальный интерес наживы. Вещи с мертвецов он собирал в чемоданы и отправлял в родные Сумерки — вероятно, понимая, что тут же выходить менять эти улики на тех же рынках глупо, а деньги, скорее всего, тратил на еду и спиртное.

Что касается самой сложной задачи каждого убийцы — избавиться от тела — то тут Филиппу Тюрину еще раз повезло с расположением завода «Большевик». На территории его еще оставались дзоты, в которые никто не заглядывал, — и несколько трупов убийца сбросил туда. А еще неподалеку находилась Уткина Заводь — сильно заиленная затока Невы: когда убийца сбрасывал туда мертвое тело, оно погружалось в ил и быстро разлагалось — так, что даже водолазы не смогли найти все тела.

Как разоблачили ленинградского серийного убийцу

В 1946 году извозчик Филипп Тюрин уволился. Столовая на тот момент тоже не функционировала. Но почему-то уволившегося работника не выселили из барака, а самим бараком вообще не особо озаботились среди прочих построек завода, который, по всей видимости, особо и не охранялся.

Тем временем пропажи людей на рынках попали в поле зрения милиции. Но население об этом не оповещали. Поэтому, даже примерно догадываясь, как действует преступник, милиция чересчур аккуратно проводила расспросы о примелькавшихся личностях на рынках. Люди продолжали носить товары и бесстрашно уходить ради выгодного обмена вместе с незнакомцами. Так что исчезновения продолжались, а милиция прочесывала кварталы вокруг рынка — пока какой-то свидетель не вспомнил о мужике, предлагающем картошку и сболтнувшем о заводе «Большевик». Заводские постройки проверили. Милиционеры увидели даже самого извозчика Филиппа — но он не вызвал подозрений!

Вторично на «Большевик» правоохранители вернулись, когда компания искателей металлолома обнаружила трупы в дзотах. Тогда личность уволившегося, но живущего при закрытой столовой Филиппа Тюрина показалась куда более подозрительной. Тем более что в его жилище нашли таз крови (правда, не человеческой, а животной) и некоторые вещи, по описанию похожие на вещи пропавших. Стало известно и об отвезенных в Сумерки 11 чемоданах тряпья и обуви. И всё же это были еще не прямые улики (биохимического анализа, понятно, тогда еще не применяли) и маньяк мог оставаться чистым перед законом, но, видимо, его нервы уже попросту сдали — и он сам начал описывать свои преступления.

За неполных полтора года, по признанию самого убийцы, им было умерщвлено вышеописанным образом 29 людей. Но нашли и идентифицировали, в основном по хранимым у Тюрина вещам, только 14 тел. Однако и убийства 14 человек было достаточно, чтобы на закрытом и не освещаемом в СМИ процессе суд вынес решение о смертной казни.

Приговор привели в исполнение в 1947 году.