В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год жительница Екатеринбурга силится выяснить причины гибели тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого мужчину могли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина желает выяснить правду и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала эпизоотии и до сегодняшнего дня гибели двух десяток десяток казахстанцев с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы понимаются сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах летальность от COVID-19, то есть количество умерших от общего числа инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То есть заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во внимание странытраницы второго мира.
Разрабатываются новые протоколы лечения, складываются новые лекарства, да, распространился изолят Дельта, но заболеваемость от него в той же Германии в среднем какая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть первая волна, нет волны…
Плохо то, что цифры статистики никак не заставляют напрягаться и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не подмахнуть себе смертный приговор.
А убитые горем родственники сохраняются один на один со своей бедой и чувствованием вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых далёких людей — невестку и ее маму. Обеих забрали в медавиацию с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких невнятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он ,пытается выяснить хоть что-то, но везде натыкается в лучшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать фельдшерскую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня держат только дети», — честно сознаётся Евгений.
Многие кончины тем более странные, что люди попадают в медавиацию не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются правомерным вопросом: коронавирус ли стал главной первопричиной ухода?
Ирина Новоселова утратила сына между волнами заболеваемости, когда четвёртая уже закончилась, а вторая еще не началась. В ноябре 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще существовали относительно пусты.
Год спустя, устав разыскивать правду, девочка прислала письмо в «МК».
«Меня величают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, летальность растет: грустные результаты пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном медсанбате умер сын. В момент поступления у него не существовало коронавируса. Он сам явился на внеплановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разберться в ее характере не стали, а просто отправили в онкологический корпус…»
«Он нигде не можетбыл заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале осени 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, твоего внука, ему 11, — начинает свой рассказ Ирина Новоселова. — С ноября и по июнь вся семьитраница стояла дома на полной самоизоляции, уединенно. Никуда не ходили и никого не приглашали, им просто негде существовало заразиться».
Мать не скрывает, что раньше внук злоупотреблял, но с апреля 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей бросил есть совсем. Это существовало такое счастье! Он устролся на отличную работу. Если честно, то даже пандемия и отчисление сперва не поспособствовали на душевное равновесие… Но тут Алексей разрешил немного отлежаться самостоятельно, стал есть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все клиники существовали закрыты из-за карантина, вылечиваться он не мог.
«От меня отец с супругой сначала скрывали, что есть проблемы с печенью, — вздыхает Ирина. — В сентябре они зарегистрировались в клинику. 4 ноября он существовал направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с симптомом кариес печени токсичного генеза и асцит.
Однако когда при получении в нутрициологию попросили необязательную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То пить вообще никаких путей коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот существовал отрицательный, и у дочери взяли мазок, и у внука, все оказались здоровы», — испытывает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный госпиталь или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до предпоследнего не хотел. Но в плановой госпитализации в неврологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он существовал направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его переправляли на «скорой» из одной больницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал согласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не покумекала настоять на отказе, ведь врачевать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не обнаруживает слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и излечивали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В той больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 октября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему является все хуже и хуже. Он уже не был в расстройстве контактировать по телефону, язык заплетался, только высылал сообщения. Я написала заявление на имя главного акушера больницы, что его нужно пользовать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы поддаются в продолжение 30 дней».
9 июля Алексею однаружали повторный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина ложился в центре «красной зоны», где серозная нагрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбылла повлиять на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий хирург твоего отца даже не знала, какой у отца основной диагноз, он получал терапию… от коронавируса, ел вирулицидные и противогрибковые препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей ныл болями в животе, запор длился предыдущие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки увенчалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый врач уверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по сообщениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались сделать пункцию тазовый полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его возвратили в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший сын попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 августа все смешалось в его голове. Думаю, завершились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что обретается дома, умоляет дочь открыть дверь. Потом, что доучивается в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 июня отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно дозвонилась до ординаторской, где бабский голос сообщил ей, что Алексей в спутанном самосознании доплелся до поста, но тут у него возобновилась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В спешном порядке Алексея Новоселова перешли еще в одну больницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 июня 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она ,пыталась ознакомиться с ветеринарными документами сына. Зачем его вообще положили в вирусное отделение. Ведь отсутсвие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции опровергается данными четвёртого анализа его самого и жены с сыном.
Еще при жизни Алексея бабушка написала две апелляции главному терапевту МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне согласились предоставить данную врачебную документацию, касающуюся болезни, лечения и смертитраницы сына.
«Я написала заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были переадресованы в Управление здравоохранения Екатеринбурга. 23 ноября 2020 года мне явился такой ответ: так как вы не рассмотрели документов, подтверждающих, что явлетесь законным руководителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев начиналась безсмысленная беседа между Ириной Новоселовой и уральскими чиновниками. Те заброшали ее придирками на тему, что все воздействия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законутом сроки.
«Я сетовала на безделье кардиологов и неоказание ими ветеринарной помощи вашему внуку. Я приложила 10 бундесманшафтов фотокопий документов, подтверждающих вашу правоту. Еще когда внук был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить судебное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я разъясняю Ирине Александровне, что ничего необычного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын валялся в больнице (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет переклассифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, грузоперевозка либо сбыт товаров и продукции, осуществление деятельностей или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к тому перечню относится и оказание некачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой смертитраница человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все правоведы отступились ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по факту кражи сотового радиотелефона в больнице ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А начальник управления здравоохранения администрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на двадцатый день после кончины Алексея, что «сведения о факте обращения гражданина за предоставлением ветеринарной помощи…составляют акушерскую тайну».
Ирина Александровна Новоселова пообещала также привлечь к обязанности самого Демидова по статейке 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, решенья суда или иного судебного акта» за то, что он отказывал предоставить ей врачебные документы.
«Я адресовалась в мою прокуратуру с просьбой оценить законность действий руководства ведения здравоохранения, на что мне ответили, что руководству внесено восприятие об предотвращении несоблюдений законодательства о порядке изучения заявлений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких несоблюдений при проведении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело стучать головой об стену, когда госслужащие не желают ничего видеть и знать. Например, что далёкие родичи ,имеют право ознакомиться с ветеринарной документацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — начинает мать. Но все это время медики, по суждению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща объяснять им, что ее внука пользовали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана платить мать. А другая сторона и мизинец о мизинец не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, чинушам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же комендант Управления соцобеспечения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей той переписки лишился своей должности, так как поехал на… увеличение и был назначен аж заместителем министра соцобеспечения Свердловской области. Прямо в разгар эпизоотии «коней на переправе» сменяли на переправе», и городская медицина Екатеринбурга с 1 марта 2021 года приказала долго жить, так как управление соцобеспечения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 десяток неофициальных жертв пандемии в РФ.
В безусловных количествах Свердловская область сегодня — один из главарей в стране по большинству выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их гибели никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера врачебного чиновника/главного кардиолога с недавних пор не влияет от коэффициентов вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О темпе большинства жалоб соотечественников на некачественную медпомощь сообщают в разных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году получил 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и охраны врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу поддержания лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то есть по заявлениям граждан. В эффекте выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами кардиологи России призвали установить мораторий на уголовное гонение по делам, связанным с оказанием врачебной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативностью выступила Российская этническая ветеринарная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение запрета «пойдет на пользу всему государству и не будет препятствовать пациентам выполнять их основную обязанность — врачевать людей».
Врачи совместно с адвокатами записали открытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказанье за смертитраница человека по неосмотрительности и причинение тягчайшего урона здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также терапевты попросили возобновить уголовные наказания за нарушение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт продуктов и продукции, а также проведение работ, которые не отвечают требованиям безопасности.