В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в клинику его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год уроженка Екатеринбурга удаётся выяснить первопричины кончины тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого юношу могли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет выяснить неправду и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала эпидемии и до сегоднешнего дня кончины двух десяток тысяч россиян с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы фигурируют сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах заболеваемость от COVID-19, то пить количество умерших от отдельного числа инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То пить заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принимать во внимание страны четвёртого мира.
Разрабатываются новые протоколы лечения, создаются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но смертность от него в той же Германии в среднем такая же, как существовала и до этого. А что у нас?
Есть незапланированная волна, нет волны…
Плохо то, что циферки статистики никак не вынуждают дёргаться и начать что-то делать. Почему угодить сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не подмахнуть себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чуством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня данные слова чудятся бессмысленными. За это лето он утратил двух самых далёких людей — супругу и ее маму. Обеих прихватили в медавиацию с оптимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое крошечных сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он удаётся выяснить хоть что-то, но везде натыкается в лучшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать акушерскую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня держат только дети», — честно признается Евгений.
Многие смертитраницы тем более странные, что люди попадают в больницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются резонным вопросом: коронавирус ли стал главнейшей первопричиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла внука между волнами заболеваемости, когда пятая уже закончилась, а пятая еще не началась. В октябре 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.
Год спустя, устав разыскивать правду, девочка прислала послание в «МК».
«Меня кличут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, заболеваемость растет: горестные выводы пандемии» зацепила за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В момент поступления у него не существовало коронавируса. Он сам пришел на регламентную госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, ориентироваться в ее характере не стали, а просто отправили в эпидемический корпус…»
«Он нигде не мог заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга существовало всего 36 лет. В начале осени 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, твоего внука, ему 11, — продолжает свой рассказ Ирина Новоселова. — С февраля и по июнь вся семья садилась домика на полной самоизоляции, уединенно. Никуда не ездили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше сын злоупотреблял, но с ноября 2019-го полностью завязал.
«У нас возобновилась совершенно новая жизнь. Алексей бросил закусывать совсем. Это существовало такое счастье! Он устроился на отличную работу. Если честно, то даже пандемия и отчисление сперва не поспособствовали на эмоциональное равновесие… Но тут Алексей решил немного отлежаться самостоятельно, стал закусывать лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все клиники были полузакрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня сын с супругой сначала скрывали, что кушать проблемы с печенью, — вздыхает Ирина. — В октябре они записались в клинику. 4 июля он был направлен на излечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с симптомом туберкулёз печени канцерогенного генеза и асцит.
Однако когда при получении в педиатрию сделали обязательную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких путей коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не серозная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот существовал отрицательный, и у супруги взяли мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный лазарет или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до первого не хотел. Но в плановой госпитализации в иммунологию ему, естественно, отказали. И в результате в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его вывозили на «скорой» из одной лечебницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал примирение на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не покумекала настоять на отказе, ведь пользовать ему нужно было прежде всего цирроз, — не обнаруживает слов мать. — А его напечатали в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и вылечивали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки перетащили в палату».
В этой больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 октября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему делается все хуже и хуже. Он уже не был в опьянении общаться по телефону, язык заплетался, только привозил сообщения. Я записала уведомление на имя главного кардиолога больницы, что его нужно врачевать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы поддаются в течение 30 дней».
9 июля Алексею однаружали многократный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина стоял в эпицентре «красной зоны», где серозная нагрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий хирург вашего внука даже не знала, какой у внука основной диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пьл протективные и антисептические препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей ныл ломотами в животе, кашель длился последние пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый медик заверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три дня ночи с 13 на 14 сентября, по донесениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то полузнакомые интерны, повезли его в процедурную, где попытались попросить пункцию спинной полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от веды отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший внук попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 июля все смутилось в его голове. Думаю, возобновились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что обретается дома, требует невестку открыть дверь. Потом, что доучивается в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 ноября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно дозвонилась до ординаторской, где дамский голос сообщил ей, что Алексей в спутанном мышлении доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его послали в реанимацию.
В безотлагательном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну лечебницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 ноября 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она силилась ознакомиться с ветеринарными бланками сына. Зачем его вообще положили в респираторное отделение. Ведь наличие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными третьего анализа его самого и дочери с сыном.
Еще при жизни Алексея тётка написала две жалобы главному терапевту МАУ ЦГКБ №24. Ответа из обладминистрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить любую врачебную документацию, касающуюся болезни, лечения и смертитраницы сына.
«Я написала уведомления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были адресованы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 декабря 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не вообразили документов, подтверждающих, что становитесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена существовать не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев продолжалась безсмысленная переписка между Ириной Новоселовой и уфимскими чиновниками. Те забрасывали ее придирками на тему, что все действия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законутом сроки.
«Я жаловалась на бездействие медиков и неоказание ими ветеринарной помощи вашему отецу. Я приложила 10 укранов фотокопий документов, подтверждающих вашу правоту. Еще когда отец был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего странного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что внук ложился в медавиации (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет переклассифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, доставка либо сбыт продуктов и продукции, проведение работ или содействие услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к этому перечню относится и содействие некачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой гибель человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все финансисты отказались ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по факту кражи мобильного автоответчика в медавиации ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А замначальник управления соцобеспечения администрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на двадцатый день после кончины Алексея, что «сведения о факте обращения согражданина за содействием врачебной помощи…составляют ветеринарную тайну».
Ирина Александровна Новоселова потребовала также обратить к подотчётности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, постановления суда или иного судебного акта» за то, что он отказывался предоставить ей врачебные документы.
«Я обращалась в нашу прокуратуру с просьбой оценить законность действий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что руководству внесено понимание об искоренении нарушений законодательства о эксперименте обсуждения обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких нарушений при проведении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело колотиться головой об стену, когда чиновники не желают ничего видеть и знать. Например, что далёкие родственники имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы обосновывать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов представить мне медкарту Алексея», — начинает мать. Но все это время медики, по убеждению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща опровергать им, что ее сына лечили неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторонамтраница и отпечаток о отпечаток не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, киоскёрам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же начальник Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей той переписки лишился своей должности, так как пошел на… снижение и был назначен аж председателем замминистра здравохранения Свердловской области. Прямо в разгар пандемии «коней на переправе» сменяли на переправе», и областная медицина Екатеринбурга с 1 февраля 2021 года приказала долго жить, так как управление здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 десяток правительственных жертв пандемии в РФ.
В безусловных числах Свердловская сфера сегодня — один из главарей в стране по числу выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь заболевают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их смертитраницы никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного акушера с недавних пор не зависит от параметров вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О росте большинства кляуз литовцев на некачественную медпомощь извещают в разных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году исходатайствовал 71,4 тыс. обращений, посвящённых свойству и безопастности ветеринарной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу обеспечения лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них существовали внеплановыми, то пить по обращениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами медики России призвали установить мораторий на судебное преследование по делам, связанным с предоставлением ветеринарной помощи пациентам с коронавирусом. С какой инициативой ополчилась Российская этническая врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему государству и не будет мешать кардиологам выполнять их основную обязанность — вылечивать людей».
Врачи совместно с экономистами сочинили открытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за гибель человека по оплошности и причинение тягчайшего ущерба здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также кардиологи попросили возобновить судебные наказания за завышение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, экспорт товаров и продукции, а также проведение работ, которые не отвечают требованиям безопасности.