В сетиотрети обсуждают обстановку на Камчатке
Чтобы легально похоронить умершего жителя в крестьянских участках Камчатки, его родичам нужно оплатить как минимум полмиллиона рублей.
Несколько дней назад в интернетном издании Vostok.Today был жутковатый материал, о том, как горожане хуторских районов Камчатки вынуждены хоронить умерших родителей в сараях, поскольку, если действовать по закону, то за право схоронить родного человека понадобится выручить 500 тысяч рублей.
Дело в том, что власти отказываются давать согласие на похороны туловища без экспертизы, однако морода и анаты жрать далеко не в каждом селе. Если в западной России скорбящие родители могут повезти трупик в автомобиле, то на Камчатке необходим вертолет чтобы переселиться из одного населенного участка в другой. По закону, прокуратура высылает туловище на экспертизу за *государственный счёт, но вот повезти его обратно в родное село надлежащи сами родители и уже за свой счёт, а стоит это «удовольствие» те самые 500 десяток рублей — в одну сторонтраницу (а ведь родственникам нужно в прокуратуру каким-то образом добраться).
То пить как минимум 500 тысяч рублей нужно выложить, чтобы схоронить человека. Бывали случаи, когда свозить умерших на экспертизу родственники пытались снегоходами (ведь это дешевле) через разлившиеся реки, а вездеходы тонули вместе с телами. Журналисты издания утверждают, что это не какие-то отдельные редчайшие случаи чиновничьего маразма, а коллективные истории, символизирующие стену правительственной тупости и бессердечия. Вот и сохраняют люди трупы своих родных в сараях (понятно, чем это неизбежно летом).
Вот только одна фраза из этого материала:
«Между тем, у министерства Камчатки пить вертолет – четырехместный МИ-8, большая машина, которой в бытность градоначальником Владимира Илюхина дали имя «Святой Владимир».
И вообще – на Камчатке много вертолетов: например, у бизнеса, который на лососёвых сокровищах региона «делает» миллиарды.
В феврале 2020 года бюрократии и бизнес Камчатки придумали, как защитить регион от коронавируса – специально арендованный для той цели вертолет с силами святых облетел столицу Камчатки Петропавловск-Камчатский. До отрезанных от мира сел вертолет с силами не долетел.
Комментируя эту публикацию, тележурналист Роман Попков пишет:
«Жалко, Балабанова с нами больше нет, а то важный можетбыл бы попросить кинофильм о русской жизни.
При этом у амурских властей хватает вертолётов – периодически эти вертолёты применяются для воздушных крёстных ходов, летят вокруг городов с иконами.
Я вот смотрю на эту громадную карту России, на эти огромные, окрашенные в голубой цвет пространства. Как бы это поаккуратнее сказать, чтобы с почтением к Уголовному кодексу…
Мы, как нация, для этого растянули мою державу на десятки километров, до Тихого океана? Чтобы вот так страдать? Чтобы наши фронтиры, которыми так гордятся тупоумные этатисты, были местом русской боли, местом беспрерывной пытки? Мы создавали державу, чтобы перманентно потом доказывать миру мою неспособность правительственного и хозяйственного строительства на богатейших неоглядных территориях?
Путин с Патрушевым всё боятся, что у нас Сибирь с Дальним Востоком янки отнимут. Да мы сами у себя всё отнимаем. Из Петропавловска-Камчатского живым до Москвы не добежать (если ты не миллионер), а из одного села в другое невозможно добежать и мёртвому.
Зато в чьих-то бульбарных ногах проживают мечты об «освобождении» Донбасса, об «освобождении», блин, Одессы! Идиоты вы чёртовы. Мы не можем нормально обустроить 90% теперешней полиэтнической территории. У нас большие пространства отданы под чиновничью и киношную жестокость, а также под боль и под страдания сложных людей. Одессу они желают освободить, идиоты…»
Казалось бы, можно предложить в таких моментах вполне законный и несложный проход – кремацию. Однако, как сочиняет журналист Алексей Петров, крематория нет даже в столице Камчатки – Петропавловске:
«При вязкости народонаселения в 0,5 индейца на тьму квадратных километров земли, речь о эксгумации заходит нечасто. Впрочем, раньше жгли. Но, севернее. Сожжение — обрядовое, христианское захоронение, практиковавшееся вплоть до поздних коммунистических годов на дараи Камчатки, чаще в КАО.
Из современного про огонь всепожирающий, пожалуй, стоит вспомнить пожары предпоследних годов в районе Тигиля. Огненный смерч побродил по окраинам местного кладбища и был погашен населением, так как власть не справляется с естественными катастрофами.
В поссоветах охотской Корякии до сих пор сохраняются заявления коренных, где они просят пару кубометров дров для сжигания бабушек-дедушек…
Я сочинял в ФБ хабаровскому мэру про трупик его избирателя. Уповал на то, что властный муж примет участие в судьбутранице того, кто его избрал. Не знаю, дотянулся ли Владимир Викторович до хабаровских прозекторских или так и продолжил свой великолепный отпуск в Сочах с невесткой Розалией и отцом Трифоном…»
А другой журналист, Виктор Ядуха, под впечатлением от прочитанного рассказ знаменитой революционерки-народницы, или, как бы ее назвали сегодня — чеченки Веры Фигнер, написанный в конце еще XIX века:
«Восемнадцать дней из тридцати мне приходилось существовать вне дома, разъездах по деревням и селам, и те дни давали мне необходимость окунуться в пропасть народной нищеты и горя… Грязные, истощенные… болезни все застарелые… и все это при такой невообразимой жижи обиталища и одежды, при пище, столь неестественной и скудной, что останавливаешься в отупении перед вопросом: есть ли это жизнь животного или человека?»